Юрий Калитвинцев: «До сих пор гуляю по Киеву»

О действующем главном тренере дубля «Динамо» за последние десять лет написано так много, что не впасть в репортерскую тавтологию довольно сложно. Но если бы автора этих строк попросили выдумать для Калитвинцева какой-либо штамп, то, не задумываясь, назвал бы его «игроком-интеллигентом», само существование которого напрочь опровергает старую присказку: «Было у старика и старухи трое сыновей: двое умных, а один – футболист». Вся жизнь нашего собеседника – последовательная реализация высоких принципов этики и морали, как на зеленом газоне, так и за его пределами.

«С Калитвинцевым, – вспоминал к несчастью покинувший нас в прошлом году Виктор Прокопенко, – я сотрудничал, когда он был совсем еще мальчиком, но на поле он выглядел не по годам солидно и зрело. Природа потрудилась над ним на редкость плодотворно...». Хорошо известно, что за свою пятнадцатилетнюю карьеру в командах мастеров воспитанник волгоградского футбола успел произвести незаурядное впечатление на Валерия Газзаева, высоко котировался в глазах Анатолия Бышовца и Павла Садырина, не сработался с Константином Бесковым, полностью игнорировался Олегом Романцевым, зато очень ярко раскрылся в команде Валерия Лобановского.

Недаром президент «Динамо» Григорий Суркис приезжал за Калитвинцевым в Москву, когда тот передвигался на костылях, восстанавливаясь после тяжелейшей травмы, словно предчувствуя, что впоследствии капитан прекрасного коллектива, наведшего шороху во всей футбольной Европе, произнесет историческую фразу: «Теперь нам все равно, против кого играть». Об этом и многом другом один из самых перспективных молодых наставников в украинском футболе вспоминал в полуторачасовой беседе с корреспондентом «СЭ».

НЕ МОГ БРОСИТЬ «РОТОР» В КРИТИЧЕСКИЙ МОМЕНТ

– Не думаю, что ошибусь, если предположу, что вы являетесь самым именитым воспитанником волгоградского тренера Петра Орлова.
– Петр Николаевич обучал азам футбола многих хороших игроков. У него выросли, к примеру, Игорь Меньщиков, известный выступлениями за московский ЦСКА Олег Сергеев.
– Поддерживаете отношения с самим Орловым и его воспитанниками?
– С Меньщиковым постоянно обмениваемся приветами. С Олегом Сергеевым общаемся более регулярно: он сейчас тренирует клуб «НИКА» из Красного Сулина. Мой первый тренер, насколько я знаю, сейчас готовится к серьезной операции.
– Во многом благодаря Орлову вы в раннем возрасте стали основным игроком «Ротора». После чего, тут же попали на карандаш к скаутам московского «Динамо», которые безуспешно обхаживали вас долгих три года...
– Впервые москвичи вышли на меня, когда я служил в ростовском СКА, но я был тверд в своем решении вернуться в «Ротор». Разумеется, было приятно, что за мной так пристально следят, и в конце 1990 года я морально созрел для того, чтобы принять предложение «Динамо». Но наша команда вылетела из высшей лиги и ее покинули все опытные футболисты, из отпуска вышли 5-6 человек, и я, как коренной волгоградец решил, что не имею права бросить родной клуб в такой сложный момент. К счастью, «Ротор» вернулся в класс сильнейших, а впоследствии, усилившись футболистами уровня Олега Веретенникова, Владимира Нидергауса и Валерия Есипова стал одним из главных претендентов на звание чемпиона России.
– Вы скромно умолчали о том, что в том сезоне забили в турнире первой лиги 18 мячей. Не правда ли, прекрасная результативность для футболиста вашего амплуа?
– Лучшим снайпером сезона тогда, кажется, стал Мухсин Мухаммадиев, опередивший меня на три точных удаpa. У меня залетало практически все, что только могло, к тому же я был штатным исполнителем стандартных положений.
– В том числе и пенальти?
– Да, но с точки в том сезоне забил максимум мяча три. А впоследствии и вовсе старался исполнять 11-метровые как можно реже. Никогда я это дело не жаловал.

ПРОМАХ С ПЕНАЛЬТИ РОЖДАЕТ ПЕРЕСУДЫ

– У этой нелюбви есть своя предыстория?
– Да, в 90-м году не реализовал пенальти в матче с «Металлистом» в тот момент, когда «Ротор» проигрывал 0:1. После чего поползли слухи о том, что я сделал это умышленно. Вот и решил: зачем вообще подходить к «точке», если точный удар с пенальти все равно никто не оценит, а промах может породить такие нелепые и оскорбительные пересуды.
– Работавший с вами полтора года Виктор Прокопенко отметил три главных достоинства полузащитника Калитвинцева. Достоинство номер один: «Юра был очень хорошо координирован, что, в свою очередь, способствовало его незаурядной технической выучке».
– Возможно, это объясняется тем, что в раннем детстве я два года занимался гимнастикой. Но после того как наша группа переехала в другой зал, оказалось, что нужно ехать пять остановок на трамвае. Мне показалось, что это далеко, и я отказался. А потом начал заниматься футболом, хотя в нашу специализированную школу приходилось ехать те же пять остановок. Но только на электричке!
– Достоинство номер два, подмеченное Прокопенко: «Будучи невысоким, он, тем не менее, уверенно чувствовал себя в воздушных дуэлях, обладал завидным чувством мяча, которое впоследствии дало  ему возможность развить столь дефицитные в футболе диспетчерские навыки».
– Ну, здесь мне Виктор Евгеньевич явно польстил. Головой я забил мяча два за карьеру. Один провел за «Ротор», другой – за «Динамо». Но, как правило, в этих ситуациях за меня все делали товарищи по команде. Как говорят сами футболисты, выражаясь бильярдным термином, забивали «своячок». Через голову партнера.
– Наконец, достоинство номер три: «Удары Калитвинцева левой ногой с подкруткой, особенно со стандартных положений, были просто проклятием для вратарей». Выходит, правду говорят, что любой левоногий футболист изначально талантливее правши?.
– Талант – талантом, но я много времени уделял техническим навыкам. Ну а так, как правой ноги, у меня «не было», приходилось упорно совершенствовать левую. Правую – подтянул, но только до определенного уровня, чтобы она не мешала бегать. А иначе на высоком уровне никогда бы не заиграл.
– Свои знаменитые штрафные оттачивали часами?
– Не поверите, но не оттачивал вообще. Сейчас как тренер анализирую и понимаю, что реализовывать их мне помогали хорошее чутье и добротная левая «клюшка».
– Звучит как доказательство известной народной теоремы: «Мастера не тренируются»
– Самое смешное, что в этом что-то есть. Приведу простой пример. Как-то раз пару-тройку матчей кряду не мог нормально пробить со «стандартов», после чего начал усиленно оттачивать их на тренировках. Вы не поверите, но пока я не прекратил этим заниматься, не мог забить вообще!

УХОДИЛ ИЗ ДОМА, ЧТОБЫ НЕ ВСТРЕТИТЬСЯ С ТОЛСТЫХ
– Год спустя, после своего отъезда в московское «Динамо» вы приехали в родной Волгоград, и попали под «фруктовый дождь», организованный поклонниками «Ротора»...
– Не самое приятное воспоминание. В «Динамо» я уходил очень цивилизованно, хотя в «Роторе» мне готовы были платить очень хорошие деньги. Но я дал принципиальное согласие на переход и не хотел подводить людей. Тем более что это был шаг наверх. Московский клуб тогда котировался выше и завоевал путевку в Кубок УЕФА. В том волгоградском матче тренеры «Динамо» не от хорошей жизни поставили меня на место левого защитника, мы вели 2:0, а потом арбитр еще и не засчитал чистый третий мяч. Но потом стали происходить удивительные вещи: «Ротор» забил один мяч, затем сравнял счет, а минут за пятнадцать до конца провел и третий гол. В этот момент наставники решили меня заменить и, уходя с поля, я поприветствовал некогда родных болельщиков, которых тогда считал самыми лучшими в мире. Тем более что в Волгограде ко мне относились прекрасно: воспитанников местного футбола в «Роторе» было немного, и я считался звездой местного уровня. Так вот махнул я тогда болельщикам, а в меня полетели гнилые яблоки. А когда мы покидали стадион, мне вслед кричали: «Куда ты перешел? Видел, как мы вас сегодня отвозили?», хотя счет матча явно был не по игре. Обидно было до слез. Зато я лишний раз осознал, что от любви до ненависти всего один шаг, а то и меньше. Как справедливо говорил в таких случаях Йожеф Сабо: «Ты хорош, пока ты хорош...».
– Принципиальное согласие на переход в «Динамо» вы давали Николаю Толстых?
– И ему, и тренеру команды Валерию Газзаеву. Толстых приезжал в Волгоград несколько раз, заходил к моим родителям. Я когда об этом узнал, ушел из дома и ночевал у друзей, чтобы не встречаться. Понимал, что если увижу человека, с которым так обстоятельно говорил по телефону, почти наверняка дам добро на переход. А делать это тогда мне не хотелось.
– Газзаев, как оказалось, делал на вас куда более серьезную ставку, чем возглавивший «Динамо» впоследствии Константин Бесков...
– Сегодня я понимаю, что Константину Ивановичу не нужны были лидеры, задававшие тон в команде до его появления. Он постарался набрать молодых ребят, которые бы заглядывали ему в рот. Самое удивительное, что я был одним из тех, кто был готов делать это совершенно искренне. Тренер долго искал повод, чтобы убрать меня из команды, но я своим отношением к делу на тренировках и в быту такового не давал. Тогда начались какие-то детские придирки – одна, вторая, третья, а на четвертый раз я не выдержал, молча снял манишку, ушел с тренировки, переоделся и сразу же поехал к Толстых, который был в курсе наших отношений с Бесковым. Николай Александрович просил потерпеть, но в итоге мы пришли к тому, что я поехал на базу и откровенно поговорил с Бесковым. «Мне, Юра, – сказал он мне в завершении разговора, – тоже кажется, что общего языка мы, видимо, не найдем». Было обидно, потому, что я хотел играть именно в этом клубе, и именно под руководством этого тренера.
– Бескову вы отомстили спустя несколько месяцев, едва ли не в одиночку обыграв его «Динамо» в Москве в составе нижегородского «Локомотива».
– Жажды мести не было, а вот спортивная злость у нас с товарищем по несчастью Евгением Смертиным присутствовала с лихвой. Самое интересное, что болельщики «Динамо» приняли нас с Женей как своих, хотя мы изрядно подпортили претендующему на медали бывшему клубу турнирное положение.
– «Локомотив» выиграл со счетом 4:3, а дуэт полузащитников Калитвинцев – Смертин записал на свой счет три точных удара!
– Мы вышли вперед за 5-10 минут до окончания первого тайма, когда судья назначил штрафной удар метров с тридцати. Я попросил кого-то из партнеров откатить мне мяч под удар и хлестко пробил. Получилось на редкость удачно, потому что не ожидавший такого поворота событий Андрей Сметанин даже не успел поднять руки. Мы повели 2:1, а после перерыва «Локомотив» получил право еще на один штрафной. Должен сказать, что я в тот год пробивал их как пенальти. Если судья назначал «стандарт» чуть правее центра ворот, откуда удобно обводить стенку левой ногой, вероятность гола приближалась к ста процентам. Хорошо зная Сметанина, я не сомневался, что забью и во второй раз. Ну а затем свой фирменный гол, что называется, «из точки в точку» забил Смертин, сместившийся с угла штрафной и метко пробивший в дальнюю «девятку». Динамовцы под занавес матча два мяча отыграли, но на исход встречи это уже не повлияло...

ПОСЛЕ БЕГА ПО АСФАЛЬТУ ИКРЫ БЫЛИ ПОХОЖИ НА АРБУЗЫ
– Известно, что главный тренер «Локомотива» Валерий Овчинников арендовал вас на пять матчей первого круга...
– Отыграли мы их достаточно неплохо, и Борман спросил нас, нет ли желания остаться на вторую часть чемпионата? Огромного желания не было. Не в обиду «Локо» – база у команды была не слишком комфортной и современной, а поля, что тренировочное, что игровое – вообще кошмар. Назвать такое «огородом», значит, обидеть хорошего огородника. Платили в Нижнем, правда, хорошо, но мы со Смертиным за большими деньгами не гнались. Конкретных предложений от солидных клубов не было, а шило на мыло менять не хотелось. Подумали и решили остаться еще на полгода. Тем более что по его истечении у нас завершались личные контракты с «Динамо», продлевать которые особо не хотелось. Результата в 1994-м добились приличного: не проиграй в последнем туре чемпионата «Алании», играли бы в Кубке УЕФА.
– Владислав Зубков рассказывал мне, что нагрузки у Овчинникова были очень приличные: скажем, для него ничего не стоило дать игрокам 20-километровый кросс на первой же после каникул тренировке. Люди шли, а потом падали. Так было?
– Ну, те, кто падал, все межсезонье, видимо, провели за столом. Я за все время работы с Борманом мысленно воспринял в штыки только одно его упражнение. Однажды на сборах в Германии Овчинников дал задание пробежать 15 серий по 100 метров с перерывами в 20 секунд. И это на асфальте, который я из-за проблем с икрами не переносил органически. Так вот я после этого не тренировался пять дней, голени больше напоминали арбузы. Овчинников сказал: «Что же ты молчал? Сказал бы, я бы это упражнение вообще отменил!»
– Действительно ли, что вместо установки Валерий Викторович мог молча написать на доске сумму премиальных?
– Не совсем так. Установки у Овчинникова были очень интересные. Орал он далеко не всегда, но в перерыве, особенно если мы уступали, все, что он говорил, нужно было записывать! Что же касается бонусов, то они, как правило, оговаривались еще до матча, а в паузе между таймами, если мы проигрывали, они могли удвоиться. В связи с этим, правда, возникало много интересных ситуаций. Раза три или четыре подряд мы совершенно неумышленно срывали такой «джек-пот». Борман насторожился: «Вы что, – говорит, – специально в первом тайме «попадаете», чтобы я потом сумму удваивал, а вы выходили, «хлопали» соперника и срывали двойной куш?» – «Викторович, – говорим, – мы не специально».
Однажды приехали в мой родной Волгоград, но с точки зрения турнирной борьбы матч уже ничего не решал. После первого тайма проигрывали 0:1. «Викторович, – говорю Борману, – может, увеличите нам премиальные?» – «Ничего, – отвечает Овчинников, – идите играйте». Вышли на поле, победили. После игры Борман тихо так говорит: «А ну-ка сядьте. Мать вашу, так вы меня все-таки разводили! Хорошо, что я догадался...»

ГОРЕЛОВА Я ТОГДА НЕ ПРОСТИЛ
– Правда ли, что злополучный матч с «Аланией», уступив в котором вы не дотянулись до еврокубков, мог стать для вас последним в карьере?
– До игры один из игроков осетинского клуба – Алчагиров или, может быть, Джиоев – по-дружески предупредил меня: «Юра, ни во что не лезь. У нас тут свои разборки, а твоя хата с краю». Я о характере этих «разборок» мог только догадываться, но сразу же решил, что ноги убирать не буду – в конце концов, на поле есть судья, ничего страшного не случится. Тем не менее, футболом на поле в тот вечер и не пахло, царило одно сплошное хулиганство.
– То, что сделал с вами Горелов, назвали «бандитизмом»...
– Сама по себе ситуация не предвещала ничего страшного, но я уверен на сто процентов, что мне в ногу защитник прыгал абсолютно умышленно. Установки «убивать» Калитвинцева, разумеется, никто не давал, но «сломать» соперника Горелову удалось.
– Диагноз врачей звучал неутешительно: перелом берцовой кости. Сам виновник «торжества», к слову, перед вами покаялся?
– Да, зашел в раздевалку, извинился. Но я его тогда не простил: «Мир тесен, – говорю, – земля круглая, еще увидимся, сыграем...». Что интересно, Горелов попросил Овчинникова взять его в наш самолет, ведь сам он родом из Нижнего Новгорода. Борман подошел ко мне. и спросил, не возражаю ли я против такого поворота событий. Я сказал: «Право, конечно, ваше, но подумайте, стоит ли помогать человеку, который ломает ноги вашим футболистам. Может быть, мне еще на себе его потащить?» Борман подумал, и Горелова не взял.
– Правда ли, что квалифицированной медицинской помощи вам никто не оказал?
– Это была последняя игра сезона и на стадионе, по-моему, даже не было машины «Скорой». Мне что-то заморозили и погрузили в самолет. Боли в дороге были просто страшные, – а по прилету, доктора говорят: ничего страшного, переночуешь на базе, а утром сделаем снимок». Но тут уже не выдержал Женя Смертин. Как закричит: «Вы что, охренели? Или, говорите, куда его везти или сами ведите и делайте снимок!» Поехали в больницу – там, естественно, перелом.
– В 1994 году вы стали лучшим игроком чемпионата России по оценкам «СЭ» с потрясающим рейтингом 6,36...
– Я тогда больше следил за гонкой бомбардиров. Начал много забивать и поставил перед собой задачу не уходить с поля без гола хотя бы раз в два матча. И почти выполнил эту свою норму. В 20 играх провел 8 или 9 мячей. Что же касается оценок, то в то время эта была интересная новинка, и, конечно, ребята собирались после игры с газетой в руках и интересовались, кто что получил? Кстати, я считаю, что в то время журналисты оценивали нас очень объективно, по крайней мере, сами игроки этим баллам доверяли целиком и полностью. Хотя недовольных, конечно, хватало. Но мне на оценки «СЭ» было жаловаться грех. Может быть, у журналистов после моего перехода из «Динамо» возникла  какая-то симпатия, но период в Нижнем Новгороде мне в игровом плане очень удался и сильно помог в дальнейшем.

«ДУРАК! ТАМ ЖЕ ЧЕРНОБЫЛЬ!»
– О ваших переговорах с президентом «Динамо» Григорием Суркисом ходят едва ли не легенды. До гостиницы украинского посольства в Москве вы якобы добирались на костылях?
– Нет, конечно. За  мной приехал на машине администратор киевского клуба Александр Чубаров. Не могу сказать, что был категорически настроен на переезд в Киев, меня в то время звали все московские клубы, кроме «Спартака». Какой, думал я, смысл ехать в Украину? Разве что манила перспектива участия в Лиге чемпионов. Но в этом турнире хотелось не просто участвовать, а еще и побеждать. В общем, сначала все было в достаточной степени расплывчато, но потом Григорий Михайлович предложил приехать на один день, погулять по Киеву, посидеть – пообщаться. Я сообщил об этом жене, высказал свои сомнения: «Какой смысл? Если поеду, не скажу же я ему в кабинете – нет». Склонялся к отказу. Но супруга вдруг сказала: «А что нам терять? Киев – хороший город. Поедем – погуляем». Приехали. Так до сих пор и гуляем.
– Говорят, что узнавший о вашем решении отправиться в Украину Валентин Иванов по-доброму кричал в трубку: «Ты что, дурак? Там же Чернобыль!»
– Козьмич сказал мне буквально следующее: «Ты с ума сошел! Все оттуда, а ты туда!». А потом добавил: «Что бы ни случилось; двери «Торпедо» для тебя всегда открыты». А Чернобыля я не боялся. Во-первых, на дворе стоял 94-й год. Во-вторых, в Киеве у меня играли друзья, и никто особо не жаловался. Кстати, в том же «Торпедо» и других клубах мне предлагали больше, а уезжать никуда не нужно было.
– С материальными благами у вас в Москве дела обстояли хорошо?
– Зарплата была нормальная, квартира – своя, машина... Помнится, выдали нам тогда всем новенькие Fiat Tlpo, которые были пригнаны автопоездом. Нам это тогда казалось каким-то чудом, но с другой стороны, понимали, что в обслуживании эти автомобили недешевы, а запчасти достать и вовсе тяжело. В итоге своего «итальянца» я продал, и купил у Андрея Кобелева «девятку». Машина была со всеми возможными наворотами. Цвет – «мокрый асфальт», длинное «крыло», объем двигателя – полтора «кубика», японская магнитола, тонированные стекла! Самой машине был год – не больше, а собирали ее Андрею по спецзаказу друзья из Тольятти. Он тогда получил предложение из Испании, и я с ним особо не торговался. Тем более, что эта машина тех денег стоила.

БОРМАН ДУМАЛ, ЧТО В «ДИНАМО» Я НЕ ЗАИГРАЮ
– Вы оказались в «Динамо» в ту самую эпоху, когда в Киев вернулся Лобановский, и по вашим же словам, у каждого игрока появился дополнительный стимул.
– Для меня успевшего поиграть против киевского «Динамо» еще в чемпионате СССР это был не человек, а почти легенда. Более того, на уровне слухов доходила информация, что еще в 1988-м Валерий Васильевич, увидев меня в матчах за «Ротор», изъявил желание пригласить в Киев. Правда это или «утка» – я так и не узнал. Может быть, Валерий Васильевич просто сказал: «Неплохой пацан». А может, и вправду хотел на перспективу взять.
Суть в другом. Угодив в команду Лобановского, я понял, что это вызов с большой буквы. Смогу или нет? Я был уверен, что да. Но это мнение разделяли далеко не все. Позвонил Борман: «Давай, возвращайся, я тебе все условия сделаю». – «Нет, – говорю, – я хочу в «Динамо». – «А ты там не заиграешь. Ты же мячи не отнимаешь, а Лобановский таких игроков не любит». Ладно, думаю, посмотрим, вот у меня и еще один стимул появился. На нагрузки внимания не обращал, физически был всегда готов прекрасно, а к тому же умел терпеть.
– А ведь стереотип, что Калитвинцев играет на чистых мячах, в то время действительно существовал...
– Одно дело – не уметь отнимать, совсем другое – уметь и не идти в борьбу. В «Роторе» и «Динамо» я долгое время играл на позиции левого полузащитника, а в юношеской сборной у Бышовца и вовсе – слева в защите. Как там не поотнимаешь? Так что в отборе я играть умел всегда и мягким игроком в России меня никто не считал. Другое дело, что борьбы на том этапе своей карьеры, как правило, не искал, но Лобановский заставил ее найти. Что, кстати, было совсем несложно.
– Что думаете об Анатолии Бышовце?
– Ко всем наставникам я всегда относился одинаково уважительно. Тщательно записывал тренировки, уже тогда размышляя, буду ли идти по их стопам. А Бышовец – мой первый тренер в юношеской сборной СССР. Вызвал однажды на сбор и, видимо, я ему подошел, потому что с тех пор стал вызывать регулярно. А потом был ответственный турнир – мемориал Гранаткина, на котором мы в финале обыграли сборную ФРГ. Скажу больше, Анатолий Федорович вызывал меня и тогда, когда работал в национальной сборной. Вместе с другими новичками – Иваном Гецко и Сергеем Тимофеевым...

БЕСКОВ ПОПРОСИЛ САДЫРИНА НЕ БРАТЬ МЕНЯ В США
– Тем не менее, за сборные СССР, СНГ и России вы не сыграли ни единой минуты?
– По словам Бышовца, я был кандидатом на поездку на ЧЕ-1992. Он так и говорил: «Ты – не игрок основы, но стабильный футболист, которого я могу выпустить на 20-30 минут и не буду боятся, что ты опустишься ниже своего привычного уровня». Почему остался без чемпионата Европы, узнал много позже, но озвучивать причины не буду. Нечто подобное, кстати, произошло в канун ЧМ-1994. Павел Садырин с Юрием Семиным планировали взять меня в США на серию товарищеских матчей зимой того года, но в конечном итоге я никуда не поехал. В преддверии поездки ко мне подошел Юрий Павлович и говорит: «Юра, у тебя проблемы с паспортом. Я тебе позже все объясню». Но я же не ребенок, понял, что дело нечисто. Потом выяснилось, что принявший «Динамо» Бесков, лично попросил Садырина, чтобы не брал меня за океан: «Я только пришел в новую команду, планирую строить через Юру всю игру. Ты его возможности знаешь, пусть лучше на сборах со мной поработает».
– Лукавил Константин Иванович?
– Думайте сами. С Садыриным у меня, кстати, очень хорошие отношения были. «Я тебя умоляю, – говорит Павел Федорович, – ну не съездишь ты в Штаты... Ты же в Москве тут у нас под рукой, зачем мне на тебя смотреть? Ты теперь даже не в расширенном списке кандидатов, ты уже на 99 процентов – участник чемпионата мира». Вот такая вот история.
– Не жалеете, что не поехали в Швецию и США?
– Я всегда мечтал попасть на чемпионат мира и чемпионат Европы. И моя мечта сбылась: в качестве болельщика посетил немецкий мундиаль-2006, а в качестве тренера – юношеское первенство Старого Света.
– Комментируя свою размолвку с Лобановским вы однажды сказали, что «как только Валерий Васильевич делал попытку проникнуть поглубже «внутрь» меня – срабатывал какой-то невидимый клапан, и я сразу закрывался».
– Лобановский хотел прочитать меня как книгу, до самой последней страницы. А мне это не нравилось. Я не понимал, почему должен открывать все свои тайны и секреты? Кроме того, чувствовал, что если стану для него открытой книгой, тут же перестану интересовать его как личность. Индивидуальных бесед у нас было очень много: я заходил к главному тренеру на десять минут, а оставался на час. Сначала говорили, как наставник с капитаном о тренировочном процессе. Я к этому всегда относился очень серьезно. Затем переходили на личное. Говорили о чем угодно, но только не о том, что хотел слышать Валерий Васильевич.
– Лобановский мог посоветоваться с вами по поводу состава?
– Он не советовался. Он интересовался.

КУРЮ С ПЯТОГО КЛАССА
– Вспомните, пожалуйста, как вас выбирали капитаном «Динамо»?
– Было проведено тайное голосование. Игроки расходились по комнатам и возвращались с записочками, в которых были указаны три фамилии – капитана и двух его заместителей. Кого писал я – не помню. Но не себя – уж точно. Авторитетов у нас тогда не было, в принципе. Разве что Олег Лужный, вот он в моей тройке фигурировал однозначно. А потом оказалось, что моя кандидатура прошла почти единогласно: против проголосовало двое, один – воздержался. Через несколько дней позвонил Борман: «Ну, ты даешь! Еще и капитаном там стал...»
– Ваш переход в «Трабзонспор» получился каким-то скоропостижным. Боялись «пересидеть», как это случилось с Егором Титовым, а сейчас происходит с Андреем Аршавиным?
– Уйти хотел, потому что потерял место в составе, хотя состояние – физическое и техническое – у меня осталось на прежнем уровне. Сами знаете, мы постоянно сдаем тесты, и когда в газетах стали писать, что я потерял скорость, понял, что кому-то нужно было оправдать мое отсутствие на поле. А потому удвоил усилия. Просили сыграть за «Динамо-2» – никаких проблем.
– Кто распространял слухи, будто вы нарушаете режим и тренируетесь вполсилы?
– По поводу режима скажу: меня ни разу не оштрафовали. Более того, в архивах клуба хранятся данные о давлении футболистов, которое замеряли регулярно. Так вот у меня ни разу не было повышенного. Может, я нарушил режим так виртуозно?
– Неужели совсем не употребляли спиртное?
– Почему же? Пиво мог выпить, но знал когда и сколько. Перед матчем не делал этого никогда. А после игры, когда команда парилась в баньке, мог прийти домой и выпить 3-4 маленькие бутылочки, хотя чисто теоретически вполне осилил бы и ящик, потому что пиво любил, и даже очень. Помнится, в первые дни отпуска брал рыбу, пиво и не мог насладиться этим напитком. «Отрывался» таким образом, а потом постепенно начинал работать над собой и приходил после отпуска без грамма лишнего веса.
– Сколько бутылочек можете выпить сейчас?
– Ноль. Пиво я больше не употребляю, потому что перестал профессионально заниматься спортом и не хочу превратиться в ходячий «центнер».
– Какой сорт был самым любимым?
– Самое хорошее пиво – холодное. И желательно – светлое.
– Не так давно встретил одного действующего игрока сборной Украины с сигаретой в зубах. Во времена вашей игровой карьеры тренеры почти наверняка знали, кто балуется курением, и кому это можно прощать?
– В наши времена курили многие, а вот новое поколение относится к делу несколько иначе и практически не дымит. Некоторые, может, и покуривают, но больше чтобы «зарисоваться». Нам же Йожеф Йожефович когда-то говорил: «Уходите с Леоненко в лесок, курите там. Чтобы молодые не видели». Как по мне, есть только один объективный показатель профессионализма – футбольное поле. Пусть игрок дымит,  как паровоз, главное – чтобы бежал. А к курению я отношусь отрицательно. Пусть даже и занимаюсь этим с 5-го класса. И не собираюсь бросать. Как вы себе это представляете: играл – курил, перестал играть – бросил?

СПАСИБО «ОТЦУ КИЕВСКОМУ»
– Вернемся к ситуации, которая повлекла ваш переход в «Трабзонспор».
– Я пришел к Григорию Суркису. Он для меня вообще почти родной человек, а называю я его «отцом киевским», в этой стране больше авторитета для меня нет и не будет. По пустякам стараюсь не беспокоить, но если нужен совет, не стесняюсь и набираю его номер. Иногда при встрече говорит: «Почему нe звонишь?» Так вот Григорию Михайловичу я тогда все прямо объяснил, а он говорит: «Потерпи, может что-то изменится». – «Какой смысл? Претензий ко мне у тренера нет, а на поле не выхожу». Спустя некоторое время он вызвал меня к себе: есть конкретный вариант. Принимай решение. Нет – оставайся, если нужно – повысим зарплату». Но дело было вовсе не в деньгах. Спасибо, кстати, Григорию Михайловичу, что принимал участие в переговорах и подписании контракта: все было тщательно продумано, и благодаря этому мне удалось потерять не такую уж существенную сумму.
– С «Трабзонспором» этим вообще сплошной сюрприз получился?
– Да уж. Сказали, в городе миллион жителей обитает. Приезжаю – двести тысяч. Добирался туда вроде не пять минут – транзитом через Стамбул, час сорок только туда летели. А потом на карту глянул: Трабзон, оказывается, в каких-то двухстах километрах от Грузии и всего в пяти часах езды на пароме от Сочи. Да, думаю, далеко я из Страны советов уехал...
– Пять месяцев без денег в относительно цивилизованной стране – это шок?
– Шок, не шок... В тех командах, где я играл, о задержках зарплаты никто ничего не знал. Вот я и не могу поверить, что впервые это случилось со мной в так называемом заграничном клубе. Поначалу попросту не мог поверить в происходящее, сначала даже пытался войти в положение руководства турецкой команды. Но потом понял, что это тенденциозно. У меня появилась зацепка уйти оттуда, и я сделал все, чтобы шансов оставить меня у турков не было. Хотя в Лиге чемпионов из-за них так и не сыграл, потому что мой трансферный лист в период судебной тяжбы оставался в «Трабзонспоре».
– В итоге, насколько я знаю, молитвами юристов вам выплатили почти все...
– Минус все-таки был, но достаточно незначительный, так что я остался доволен. Условия  личного  контракта  в «Трабзонспоре» были серьезные: во-первых, я получил так называемые подъемные – 20 процентов от общей суммы трансфера, плюс зарплата, скромные премиальные за победы и интересные дополнительные бонусы за каждый выход на поле – в зависимости от того, появляешься ты в стартовом составе или нет.
– Правда ли, что в конце 90-х вами  интересовались многие европейские клубы?
– Несколько команд из Германии. «Ливерпуль», «Ньюкасл» и еще какой-то английский клуб, два-три из Испании...

ПИСАЛИ, ЧТО ВРАТАРЬ ХОРВАТОВ БЫЛ ПЬЯН
– За сборную Украины вы забили всего один мяч. Но какой! Тот самый, что позволил нашей команде впервые в своей истории обыграть сборную из европейской элиты, а именно Хорватию – будущего призера чемпионата мира...
– Мяч получился сумасшедший. До сих пор понять не могу, как я его забил. Ветер что ли такой был или повезло банально... В общем, сместился чуть левее центра, до ворот очень далеко, смотрю прямо перед собой, кому бы пас отдать. А потом вдруг как пробью внешней стороной стопы: мяч по какой-то неописуемой дуге летит в «девятку». А вратарь – на месте. В смысле, даже не прыгнул. Пьяный что ли был?
– Шутите?
– Нет, абсолютно. Тогда разговоры ходили, что хорваты перед матчем здорово в каком-то баре посидели. Только, надеюсь, голкипер в этом не признался. Пусть люди думают, что это я такой гениальный мяч забил (улыбается). Мне ведь после матча за этот гол хрустальную вазу в раздевалке вручали. Правда, как показалось, без особого энтузиазма. Парень какой-то из Западной Украины приехал, а приз почетный русскому варягу отдавать пришлось. Вот и невесел был, судя по лицу.
– Знал бы, что через несколько лет вы в эту самую Западную Украину приедете в качестве главного тренера «Закарпатья»...
– Ну, тогда об этом даже догадываться было сложно. Люди, кстати, на Западе мне очень понравились. И язык у них просто потрясающий: «суржик» какой-то неповторимый. Хотя стоп! Может, это мы с вами на суржике говорим, а они «файною мовою розмовляють»?
– Вы неоднократно говорили, что на первых порах тренерской деятельности вам очень помогал Лобановский.
– Так и есть. Валерий Васильевич мне говорит: «Бери любого игрока. Кого хочешь отдам». Ну, я долго раздумывать не стал: «Давайте мне Белькевича!» – «Кого?» – поднял брови Лобановский. «Белькевича». – «Зачем он тебе, Юра? – вкрадчиво спрашивает Васильич. – Не нужен он тебе – подведет...» В общем, пошутили друг с другом на славу. Оба понимали, что Валика мне никто не отдаст: через него тогда в «Динамо» вся игра строилась.

ГОЛОВКО И МИХАЙЛИЧЕНКО ОБЫГРАТЬ НЕ УСПЕЛИ
– Не так давно на чемпионате Европы среди молодежных команд вы умудрились в канун матча с французами разорвать ахиллово сухожилие. Как это случилось?
– Обыкновенно. Играли в теннис-бол через сеточку, два на два. Юра Мороз, мой партнер, выдал мне передачу, но мяч был не самым удобным, а рванулся я к нему более чем активно. Окончился тот розыгрыш для меня в одном из госпиталей Льежа, где на разорванный ахилл наложили гипс. Что, между прочим, позволило мне подшутить над Морозом: мол, все из-за твоей передачи получилось. Что интересно, сражались мы в тот день против Александра Головко и Алексея Михайличенко. Причем, «возили» их прилично. Первую партию выиграли, а вторую пришлось прервать из-за моей травмы при счете 13:13!
– Странно, ведь число 13 вы считали для себя удачным. В частности, на все выездные матчи «Закарпатья» возили команду в вагоне именно с этим числом...
– Да уж, вагончик у нас тогда был уникальный – почти «ковбойский»...
– Знаю, что вы очень высоко цените тренерские качества Леонида Колтуна и поражаетесь, как такой  специалист  может быть не востребован в современном футболе.
– Сейчас, насколько я знаю, он не работает, а в 90-м году возглавлял «Ротор», куда привел таких игроков как Геращенко и Ледяхов. Колтун сам по себе человек очень творческий, работать с ним было очень интересно, и игру мы при нем показывали совсем неплохую. Помнится, после одного выигранного матча тренер так и сказал: «Ребята, всю жизнь мечтал вот так вот беззаботно сидеть на скамеечке и получать удовольствие от вашей игры». А вообще, со временем я стал находить немало общего между ним и Лобановским.
– Занимающийся в школе «Динамо» ваш сын Вадим, собирается пойти по стопам отца?
– Уже идет. Совсем недавно стал чемпионом Украины среди ребят 1993 года рождения. В финале его команда со счетом 2:0 обыграла «Шахтер». Что интересно, сына ставят на те же позиции, что отца – слева или же в центр полузащиты.

С ПЬЯНЫХ РАЗОБРАЛИСЬ ПО-МУЖСКИ
– Какая самая страшная травма, которую вы видели собственными глазами?
– Та, что получил Юра Титков, пусть ему земля будет пухом, в матче с «Асмаралом». Бодак прыгнул на Юрку прямой ногой, перелом был страшный, кость торчала наружу. Увидевший это Добровольский чуть не потерял сознание, а потом и вовсе отказался продолжать матч. Впрочем, нам всем было не по себе.
– Самый большой нераскрывшийся талант на вашей памяти игрока и тренера?
– Богатырев, который на правах аренды выступал у меня в «Закарпатье». Потенциал у игрока был сумасшедший. Но закрепиться в «Динамо» так и не смог.
– В Ужгороде под вашим началом вообще играло немало способных личностей. Тот же Щекотилин.
– Да, но он был постарше, а вот Богатырев тогда находился в самом соку.
– Какой самый памятный для вас диалог с арбитром?
– С Валерием Авдышем как-то забавный разговор вышел. В одном из матчей чемпионата Украины вхожу в штрафную, натыкаюсь на защитника и тут же падаю. Свисток молчит. «Товарищ судья, – говорю, – чистый пенальти!» – «Вставай, вставай, – отвечает тот, – ничего не было». Встаю, бегу на свою половину поля вместе с Авдышем. «Клянусь, – говорю ему проникновенно, – он меня зацепил». – «Что ж, тогда извини». – «Да ладно, – говорю, – ничего  страшного». Как видите, с судьями у меня отношения складывались замечательно. За редким исключением. Как-то крепко не поладили с Владимиром  Пьяных. Он меня начал оскорблять как личность, да так напористо, что я уже был готов подойти и дать по лицу, потому что в жизни нет ничего хуже, чем унижение человеческого достоинства. «Что же это получается, – говорю, – ты меня последними словами поливаешь, а я даже ответить не могу, потому что тут же «красный свет» увижу? Давай тогда после матча в подтрибунном помещении отойдем в уголок и там уже разберемся,  будучи на равных». В перерыве между таймами встретились с арбитром на пути к раздевалкам, поостыли малость. «Извини, Юра, – говорит, – что-то я погорячился». – «Ладно, – отвечаю. – Бывает...» Вот так вот по-мужски и выяснили наши отношения.
– В карты и бильярд в свое время на сборах играли регулярно?
– Поигрывал, чего уж скрывать. Но в виртуозах не ходил. Лучшим картежником у нас считался Олег Лужный. Витя Леоненко тоже среди лидеров числился. А вот на бильярде увереннее всех «стучал» Валик Белькевич. Ну и Шева тоже с кием обращался довольно искусно.
– Кто из ваших партнеров отличался наибольшим пристрастием к своему внешнему виду?
– Димка Михайленко за своей шикарной шевелюрой ухаживал трепетно. Ну и Андрей Гусин от моды старался не отставать. А в чем-то даже ее и опережал.
– Ну а кто числился в резидентах динамовского «Камеди клаб»?
– Михайленко тот же за словом в карман не лез никогда. Ну и Сергей Коновалов умением «притравить» отличался...
– 5 мая вам исполнилось сорок. О чем думаете, достигнув столь значимой цифры?
– Как команду тренировать, кого в состав ставить... О чем угодно, но только не о возрасте.

Михаил СПИВАКОВСКИЙ, газета «СЭ в Украине»